Представьте, что вам звонит старая знакомая и в трубке вы слышите встревоженный голос несчастной женщины, которая просит помочь ее сестре, иначе, по их мнению, состояние больной может перейти в крайнюю форму.

— Она хочет, чтобы ее вернули в тот день, когда она написала это чертово заявление! - слышу я дрожащий голос знакомой и понимаю, что в данном случае мне надо ехать домой к страдающему человеку, а не ждать ее у себя в кабинете.

Мы договориваемся о времени и месте встречи, но потом, прежде чем положить трубку, она делает небольшую паузу и говорит, чтобы я сам ехал к сестре, поскольку... существует страх. Люди эти мне хорошо знакомы и я соглашаюсь, больше не задавая лишних вопросов.

Дверь открывает женщина, которую я не видел лет десять. Как ни странно, за это время она практически не изменилась... Тот же рост и такая же фигура, из-за чего ее в кругу родственников называли Дюймовочкой. Еще я помню, что характерной чертой этой личностью был нос - достаточно выразительный, чтобы при составлении фоторобота можно было начать с этого мясистого и выразительного органа. Может быть он бы не выделялся настолько, чтобы постоянно быть "навиду", если б не ее привычка морщить его и теребить платком - всю жизнь она страдает насморком, всю жизнь лечится от него, кутаясь в теплую погоду и растирая этот орган до красноты, желая высморкаться однажды и окончательно.

Она проводит меня сразу на кухню и предлагает кофе. Естественно, что отказаться я не в состоянии, поскольку испытываю особую привязанность к этому напитку. Я наблюдаю, как она суетится у плиты, как потом разливает кипяток в чашки и все это время ничего не говорю. Просто слушаю ее стенания и будто не замечаю, на сколько много усилий она прикладывает в такое незатейливое дело. Потому что я помню, как часто в прежние годы она жаловалась на жизнь, считая людей несправедливыми, а саму жизнь - бессмысленной.

— Что стряслось, Римма Яковлевна? - спрашиваю я и при этом отворачиваюсь в сторону окна.

Мы сидим за столом друг напротив друга и справа от меня, а значит - слева от нее - окно, через которое видны ветви деревьев, сплетающих, как кажется, пространство в замысловатую... идею. И думается мне тогда, что если не абстрагироваться в собственном воображении, то можно решить, что пространство и есть свойство вещей быть здесь и сейчас, произрастая или перемещаясь во времени. Мысль эта меня забавляет и я не скрываю свою улыбку, когда слышу ее ответ на вопрос мой:

— Плохо мне очень... Я совершила роковую глупость.

— Вы написали заявление об увольнении, а когда спохватились, вас уволили. Меня сестра ваша предупредила.

На какое-то мгновение Римма Яковлевна задумалась и глаза ее просканировали боковое пространство слева (кинестетическая память).

— Да, Александр. Я сделала такую глупость, что сейчас никак не могу понять, что со мною было такое?..

Тут я решил высказать свою версию, используя ассоциативный шарж:

— Будто с перепою, когда пьешь несколько месяцев, а потом поутру, не опохмелившись, начинаешь галлюцинировать.

— У вас был такой опыт? - искренне удивилась она.

— Нет, к сожалению.

— Почему "к сожалению"?

— Иначе я бы смог лучше понять вас. У меня не укладывается в голове, как это вы, Римма Яковлевна, всегда отличающаясь рациональностью и сдержанностью, здравым рассудком и терпеливостью.., как это вы совершили действие, которое вас же самих удивляет?! Сколько времени прошло?

— Это было позавчера.

— А что вы делали вчера?

— Мучилась!

Она смотрит на меня прямо - в упор.

— У вас что-то болело?

— Да, сейчас все нутро болит. Желудок особенно. - и она прижимает руку к тому месту, где у людей находится желудок. Глаза ее продолжают выжидающе смотреть на меня.

Я автоматически прикладываю собственную руку к собственному животу, но вместо кулака у меня получается раскрытая ладонь. (Якорь.)

— Вы напряжены? - смею я вслух высказать свою "догадку".

— Конечно! Во мне все дрожит и готово лопнуть! - здесь она мне кажется искренней и я не придаю этому ее высказыванию динамичную картинку, а только внимательно наблюдаю за ней, за ее жестами, движением глаз. А жестов никаких нет и глаза - серые с узкими зрачками смотрят не мигая. Я догадываюсь, что она готова сопротивляться любой моей попытке утешить ее, успокоить. Поэтому я продолжаю говорить, стараясь не казаться слишком жестоким.

— Вы пытаетесь найти выход из положения?

— Единственным выходом из моего положения может быть чудо!.. Мне надо вернуться в тот день и не писать этого заявления.

— Прежде чем вернуться, - продолжаю я ее мысль, - нужно еще раз прожить тот день, иначе трудно понять, к какому моменту этого рокового дня нужно вас вернуть, чтобы вы не совершали эту роковую глупость (использую ее определение).

Несколько секунд она смотрит вниз и влево - "совещается" (или так называемый внутрении диалог), затем говорит вслух:

— Утром я проснулась как обычно и поехала на работу. Там сидела долго и вдруг взяла и написала заявление об увольнении. Отнесла не в секретариат, а прямо в приемную. Отдала референту. И все... Потом оделась и уехала домой. Дома легла спать... Потом, будто какая-то сила подбросила меня!.. Я вскочила и поняла, что натворила. Поймала такси и через пол часа была снова на работе. Дректор встретил меня холодно и когда я попросила его вернуть заявление, он ответил, что оно уже завизировано и что на мое место есть другая женщина. Он сказал, что "у нас такими вещами не балуются". Вот и все...

К концу ее короткого рассказа я смотрел в окошко - мой взгляд снова блуждал по ветвям деревьев и на лицо снова просилась улыбка.

— Вы почему вчера не поехали к нему снова? - спросил я ее.

Она пожала плечами и убедительно ответила:

— А что толку? С ним бесполезно препираться. Если он сказал - нет! - значит на том и будет стоять. И потом - новая бухгалтер - женщина тоже с опытом и к тому же молодая. Сами понимаете, какая сейчас тенденция в коллективах.

Меня меньше всего интересовали тенденции коллективов и я, напоследок, решил задать самый безобидный вопрос:

— Вас обидели, раз вы решили уволиться назло всем или кому-то конкретному? Или вы устали?

Отвечала она неожиданно быстро:

— Все вместе.

— Вы хотите сказать, что заявление можно приравнять по значению к предсмертной записке? Или в таком случае, вы бы не стали искать выхода из положения здесь и сейчас?

Этот вопрос не запутал ее. Она сказала:

— Я не ищу выхода из положения. Он есть!

— И какой же?

— Очень простой! Я ведь уже говорила вам. Надо вернуться в тот день, чтобы не писать заявления. - взгляд ее прыгнул вверх и влево.(визуальная память) Я смотрел в окно и мы с минуту молчали. Я сжал кулак у живота и начал говорить:

— Это можно сделать, если бы выдержали неимоверную боль... Потому что обратно вернуться можно только преодолев боль. - я медленно раскрыл ладонь и направил пятерню в сторону окна - там можно увидеть что угодно, кроме позовчерашнего дня, потому что тот день находится в животе. Правда? Вы чувствуете это, правда?! Чувствуете, как болит там в животе, когда вы хотите переместиться во времени.

Римма Яковлевна съежилась - взгляд ее попеременно прыгал то влево - вбок, то вправо и тоже - вбок. Я не знаю, какой силы боль она чувствовала, но лицо ее начинало бледнеть. А я продолжал говорить:

— Вы помните, что проснулись утром как обычно и поехали на работу. Вы поехали на работу на чем?

— На троллейбусе.

— Вы думали о чем?

— Ни о чем. Я чувствовала себя очень уставшей и... одинокой...

Рука ее сильнее сжималась в кулак, а глаза, сканирующие боковое пространство справа, имели крайне суженный зрачок.

— Если вы одиноки, значит есть кто-то...

— Нет! - она резко отвела в сторону руку и спрятала ее под столом.

Теперь смотрела она на меня агрессивно, даже болше - враждебно!

— Мы так не сможем вернуться в прошлое. - сказал я.

— А вы думаете, что я сошла с ума и требую от вас невозможного? - усмехалась она - Вы думаете, я не отдаю себе отчета, что вернуться в позовчерашний день невозможно?! Я еще не сошла с ума!

Я снова смотрю в окно и кажусь безучастным. Ее выпад меня нисколько не смущает. Я терпеливо жду, когда она успокоится, чтобы продолжить свою работу...

— Вы действительно не сошли с ума,.. если учесть одновременное ваше желание быть в позовчерашнем дне и быть спокойной сегодня; быть избавленной от необходимости каждый день ездить на постылую работу и иметь много денег накопленных; быть любимой и иметь взрослых детей; быть рядом с сестрой и быть любимой...

Я заметил, как вздрогнула она и собрав все силы духа своего, уставилась на меня в упор, кажется, готовая кошкой прыгнуть и разодрать меня вклочья. Будто не замечая этой реакции, я продолжал говорить:

— Тогда как быть беременной и не переспать с мужчиной равносильно попытке вернуться во вчерашний день или даже в позовчерашний, не заплатив за это самым дорогим, что у вас есть в этой жизни. Какой абсурд, правда?!

Она кивает, готовая сказать что-то вслух, а я отворачиваюсь от нее в сторону окна и смотрю на ветви деревьев, изображая на лице смешливость и цинизм. Продолжаю говорить:

— Странно мы устроены, согласитесь. Мы всю жизнь можем отдать кому-то, а потом однажды потребовать вернутьвсе чувства разом. Когда это не получается, мы чувствуем себя обманутыми и несчастными. Если б вас спросили однажды, способны бы вы были начать жизнь сначала, вы бы начали ее с позавчерашнего дня, или с того детского возраста, когда впервые почувствовали себя кому-то нужной, любимой?.. Вы бы согласились заново пройти этот путь ожидания взаимности, оплаыивая каждое свое страдание щедро и так, как это возможно, или... Кстати, а который сейчас час?

Я смотрю на собственные часы и делаю это долго, будто никак не в силах сообразить, что показывают стрелки на циферблате. Она ждет меня и когда я поднимаю свои глаза, то вижу, что лицо ее изображает смешливость и лукавство. Улыбаюсь и я. Тогда она говорит вслух:

— Это у вас такая методика - заговаривать зубы всякой галиматьей?

— А вы бы хотели, чтобы я состроил на лице умное выражение и назвал диагноз вашего заболевания? Лучше было просто сказать, что вас ожидает, если вы продолжите заявлять всем и вся о вашей бредовой идее вернуться в позавчерашний день, при этом оставаясь в здравом уме и рассудке? Лучше было бы описать вам ваше ближайшее будущее, когда многочисленная родня ваша всполошится и направит вас на лечение в спецаильное учреждение с ее ограниченными, но весьма действенными методами кординальной терапии... Или, напоследок, вы бы смогли сказать себе, что, не являясь умалишенной, находясь в ясном сознании и одержимая бредовыми идеями, галлюцинируя себя в прошлом как в настоящем, вы однажды признаетесь перед собой, что ваш бессознательный акт протеста являлся всего лишь попыткой заставить кого-то обратить на себя внимание, чтобы что?..

Было хорошо заметно, что слушая меня, она все более углубляется в собственные мысли. Также я видел, как постепенно расширяется ее зрачок, а на лице образуются пятна румянца. Телом ее будто овладевает каталепсия - оно замирает в неудобной позе, не в силах больше действовать.

— ...Чтобы снова вернуться в некое прошлое, когда вы были единственный и последний раз счастливы в этой жизни своей. Так что же лучше - дурашливость или та правда, которую вы всю жизнь воспринимали как реальность, все откладывая счастье на будущее. Что вы хотели доказать или сказать, когда писали заявление об увольнении?

Она вздрагивает, как от удара током и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Затем она говорит, кажется не совсем отдавая отчет словам:

— Я всю жизнь ей помогала, когда у них не хватало денег. Я всегда им помогала! Я их любила как своих, я хотела быть с нею, как раньше, но... они уезжают и я остаюсь здесь одна. У меня никого здесь нет, кроме них...

Она плачет и я спрашиваю ее:

— Вы видите выход из положения?

— Нет.

— Они вас не берут с собой вообще, или пока вы будете жить здесь и ждать, когда они там устроятся?

— Нет.

— Нет. - повторяю я - Нет, они никогда вас не возьмут туда жить, на райскую землю?

— Да.

— Вы что тогда предпримите?

Она пожимает плечами. Потом говрит тихо, кажется, уже не сопротивляясь себе самой - тело ее оживает, появляется жестикуляция, при этом глаза смотрят внутрь ее мира, может быть в мрачное будущее своей жизни?

— Я им отдала все деньги, что у меня были. Им они нужны. Они сказали, что потом вернут мне, когда там начнут зарабатывать. Мне кажется, такие деньги никогда не возвращают.

— Слишком большая сумма?

Она мне назвала цифру и я удивился, что человек мог накопить такие деньги, при этом обустроив свой быт так скромно.

— Вы думали, что купите свое будущее, заплатив сестре такие деньги?

— Не знаю? - она пожимает плечами. - Я привыкла беспокоиться о ней... Она сказала, что если я не перестану так себя вести, они меня в психушку упрячут.

Я пожимаю плечами, а она слышит ответ и спрашивает?

— Это правда?

— Что "правда"?

— Вы же только что сказали - "вполне вероятно".

Я не стал с ней спорить. Только спросил напоследок:

— Вы справитесь с собой?

Она долго не отвечала и глаза ее лихорадочно бегали по столу, будто она отслеживала путь обезумевшей блохи.

— Странно... - тихо, почти шепотом проговорила она - У меня живот прошел и как-то легко стало. Может мне поспать?

Передо мной сидело маленькое несчастное существо, которое ожидала одинокая старость. Я ушел от нее раздосадованный, что ничем не смог помочь человеку.

Сестра ее позвонила вечером и сказала, что Римма Яковлевна успокоилась и вообще, как-то странно притихла, будто затеяла что-то...

Прошло более двух недель и сестра снова позвонила мне. Голос ее был встревоженный, она требовала встречи.

День был мрачный, дождливый. Пока мы с ней разговаривали в машине, окна запотели, создавая ощущение отстраненности от внешнего мира. Она мне рассказывала об их прошлом, о детстве и мне все казалось, что она будто оправдывается. Если поначалу ей очень хотелось знать, что такого мне рассказала Римма Яковлелвна, то вскоре яна сама увлеклась воспоминаниями и неизвечтно, сколько бы продолжалось это, если б я не прервал ее:

— Что с Риммой?

— Ну вот она все это время ходила тихая и смирная. Много спала и больше не говорила, что хочет вернуться в прошлое, чтобы забрать заявление обратно. Ты не представляешь, как мы были благодарны тебе. Но вот дня два назад она вдруг приехала к нам и прямо с порога заявила мне и мужу, что если мы ее не возьмем с собой, она... покончит с собой. Как ты думаешь, это правда?

— А ты как думаешь? - спросил я ее.

— Я думаю, что ее пора в клинику ложить. Тут не ты и никто не поможет. Вчера ей надо было вернуться в позавчера, сегодня она на себя руки накладывает! У нас знакомый - главврач... - она называет клинику - Я консультировалась с ним и он четко мне сказал, что это - их случай. Это какой-то маниакально-депрессивный психоз получается, ей богу!

— Это что, такой диагноз твой знакомый главврач поставил?

Она замялась, но не стала врать столь откровенно.

— Да нет. Просто он предложил осмотреть ее?

— На предмет выявления шизофрении?

Женщина резко отвернулась от меня. Некоторое время мы сидели молча и я ждал ее.

— Она тебе что-то рассказывала?

— Нет. Я мог сделать простое предположение, как и то, на сколько близки вы были в юности...

— Вот стерва! Я ее точно упрячу в психушку! Ей нужна шоковая терапия!

— Кстати, а как твой старший? Он опять в академическом отпуске из-за переутомления?

— Ты на что намекаешь?

— Только на то, что ему надо наблюдаться у психиатра, иначе, не успев рассчитаться с сестрой, тебе придется вплотную заняться парнем.

Женщина начинает плакать, сетуя на кару господню и вспоминая, что в их роду прадед повесился, а отец погиб при очень странных обстоятельствах...

— У Риммы шизофрения? - спрашивает она меня.

— Ты же знаешь, я не имею право ставить диагноз.

— Но что же мне делать?

— Любить сестру и, вполне возможно, что это каким-то странным образом вернется к сыну твоему.

— Как так?

— Не знаю. Попробуй. Ей всего-то нужно немного - быть рядом с вами...

Признаться, я не ожидал, что мои слова возымеют влияние. Более того, поездка их провалилась и они остались жить в этой стране с призрачным прошлым и будущим.

Риммая Яковлевна согласилась-таки пройти курс терапии в психиатрической лечебнице - платный курс.

Думается, мне ее сестра долго звонить не будет, пока не начнутся серьезные проблемы с сыном. Я не в первый раз сталкиваюсь с этой тенденцией у людей, когда квалифицированной помощи нашей советской психиатрии они предпочитают рискованное трюкачество целителей, которые смело берутся за шизофрению, как за насморк. Если антибиотик лечит оргнизм от инфекции, то прописанный квалифицированным врачом инсулин позволяет продлить жизнь больному диабетом. Что же далет психиатрия с больным шизофренией, применяя химические препараты и электросудорожную терапию?..