– Есть одна старая идея, которая часто излагается в фантастических и оккультных книгах: людям лишь кажется, что они ходят по поверхности шара и глядят в бесконечное пространство, а в действительности они живут внутри полой сферы, и космос, который они видят, – просто оптическая иллюзия.

      – Знаю, – сказал я. – Это эзотерическая космогония нацистов – они даже собирались строить ракеты, которые полетят вертикально вверх, пройдут сквозь зону центрального льда и поразят Америку.

      Моя эрудиция не произвела на Энлиля Маратовича впечатления.

      – На самом деле, – продолжал он, – это чрезвычайно древняя метафора, которая была известна еще в Атлантиде. Она содержит прозрение, которое люди в те времена не могли выразить иначе, чем иносказательно. Прозрение вот в чем: мы живем не среди предметов, а среди ощущений, поставляемых нашими органами чувств. То, что мы принимаем за звезды, заборы и лопухи, есть просто набор нервных стимулов. Мы наглухо заперты в теле, а то, что кажется нам реальностью – просто интерпретация электрических сигналов, приходящих в мозг. Мы получаем фотографии внешнего мира от органов чувств. А сами сидим внутри полого шара, стены которого оклеены этими фотографиями. Этот полый шар и есть наш мир, из которого мы никуда не можем выйти при всем желании. Все фотографии вместе образуют картину мира, который, как мы верим, находится снаружи. Поняли?

      – Да, – сказал я.

      – Простейший ум похож на зеркало внутри этого полого шара. Оно отражает мир и принимает решение. Если отражение темное, надо спать. Если светлое, надо искать пищу. Если отражение горячее, надо ползти в сторону до тех пор, пока не станет прохладно, и наоборот. Всеми действиями управляют рефлексы и инстинкты. Назовем этот тип ума «А». Он имеет дело только с отражением мира. Поняли?

      – Конечно.

      – А теперь попробуйте представить живое существо, у которого два ума. Кроме ума «А», у него есть ум «Б», который никак не связан с фотографиями на стенах шара и производит фантазмы из себя самого. В его глубинах возникает такое… полярное сияние из абстрактных понятий. Представили?

      – Да.

      – Теперь начинается самое важное. Представьте, что ум «Б» является одним из объектов ума «А». И те фантазмы, которые он производит, воспринимаются умом «А» в одном ряду с фотографиями внешнего мира. То, что ум «Б» вырабатывает в своих таинственных глубинах, кажется уму «А» частью отчета о внешнем мире.

      – Не понимаю, – сказал я.

      – Так только кажется. Вы оба сталкиваетесь с этим много раз в день.

      – Можно пример? – спросила Гера.

      – Можно. Представь себе, скажем… Что ты стоишь на Новом Арбате и смотришь на два припаркованных у казино автомобиля. По виду они почти одинаковые – черные и длинные. Ну, может быть, один чуть ниже и длиннее. Представила?

      – Да, – сказала Гера.

      – Когда ты замечаешь разницу в форме кузова и фар, отличие в звуке мотора и рисунке шин – это работает ум «А». А когда ты видишь два «мерса», один из которых гламурный, потому что это дорогущая модель прошлого года, а другой – срачный ацтой, потому что на таком еще Березовский ездил в баню к генералу Лебедю и в наши дни его можно взять за десять грин – это работает ум «Б». Это и есть полярное сияние, которое он производит. Но для тебя оно накладывается на две черные машины, стоящие рядом. И тебе кажется, что продукт ума «Б» – это отражение чего-то действительно существующего снаружи.

      – Хорошо объясняете, – сказал я. – А разве оно не существует снаружи на самом деле?

      – Нет. Это легко доказать. Все отличия, которые замечает ум «А», могут быть измерены с помощью физических приборов. Они останутся такими же и через сто лет. А вот те отличия, которые приписывает внешнему миру ум «Б», никакой объективной оценке или измерению не поддаются. И через сто лет никто даже не поймет, в чем именно они заключались.

      – А почему тогда разные люди, увидев эти две машины, подумают одно и то же? Насчет того, что одна гламурная, а другая срачная? – спросила Гера.

      – Потому что ум «Б» у этих людей настроен на одну и ту же волну. Он заставляет их видеть одинаковую галлюцинацию.

      – А кто создает эту галлюцинацию? – спросил я.

      – Ум «Б» и создает. Точнее, множество таких умов, поддерживающих друг друга. Этим люди отличаются от животных. Ум «А» есть и у обезьяны, и у человека. А вот ум «Б» есть только у человека. Это результат селекции, которую провели вампиры древности.

      – А зачем дойному животному этот ум «Б»?

      – Тебе еще не ясно?

      – Нет, – сказал я.

      Энлиль Маратович посмотрел на Геру.

      – Тоже нет, – сказала она. – Наоборот, только сильнее запуталась.

      – А причина одна. Вы до сих пор думаете как люди.

      В очередной раз услышав этот приговор, я рефлекторно втянул голову в плечи. Гера буркнула:

      – Научите думать по-новому.

      Энлиль Маратович засмеялся.

      – Милая, – сказал он, – у вас в голове пятьсот маркетологов срали десять лет, а вы хотите, чтобы я там убрал за пять минут… Вы только не обижайтесь. Я ведь вас не виню. Сам таким был. Думаете, я не знаю, о чем вы размышляете по ночам? Отлично знаю. Вы не можете понять, где и как вампиры достают человеческую красную жидкость. Вы думаете о донорских пунктах, об умученных младенцах, о подземных лабораториях и прочей белиберде. Разве не так?

      – Примерно, – согласился я.

      – Хоть бы одно исключение за сорок лет, – сказал Энлиль Маратович. – Вот это, если хотите знать, и есть самое поразительное, что я видел в жизни. Эта всеобщая слепота. Когда вы поймете, в чем дело, она тоже покажется вам удивительной.

      – А что мы должны понять? – спросила Гера.

      – Давайте рассуждать логически. Если человек – дойное животное, его главным занятием должно быть производство пищи для вампиров. Верно?

      – Верно.

      – Теперь скажите, какое занятие у людей самое главное?

      – Деторождение? – предположила Гера.

      – Это в цивилизованном мире бывает все реже. И уж точно это не главное занятие человека. Что для человека важнее всего?

      – Деньги? – спросил я.

      – Ну наконец. А что такое деньги?

      – А то вы не знаете, – пожал я плечами.

      При положении тела вниз головой это было очень странное движение.

      – Я-то может и знаю. А вот знаете ли вы?

      – Есть где-то пять… Нет, семь научных определений, – сказал я.

      – Я знаю, что ты имеешь в виду. Но у всех твоих определений есть один фундаментальный недостаток. Они придуманы с единственной целью – заработать денег. А это все равно что пытаться измерить длину линейки самой линейкой…

      – Вы хотите сказать, что эти определения неверные?

      – Не то чтобы неверные. Если разобраться, все они говорят одно: деньги – это деньги и есть. То есть не говорят ничего. Но в то же самое время, – Энлиль Маратович поднял палец, вернее, опустил его к полу, – в то же самое время подсознательно люди понимают правду. Вспомни, как представители социальных низов называют хозяев?

      – Эксплуататоры?

      – Кровососы? – сказала Гера.

      Я подумал, что Энлиль Маратович одернет ее, но он, наоборот, довольно хлопнул в ладоши.

      – Вот! Умница моя. Именно что сосатели красной жидкости. Хотя красную жидкость никто из них в прямом смысле не сосет. Понимаете?

      – Вы хотите сказать… – начала Гера, но Энлиль Маратович не дал ей закончить.

      – Да. Именно так. Вампиры уже давно используют не биологическую красную жидкость, а гораздо более совершенный медиум жизненной энергии человека. Это деньги.

      – Вы серьезно? – спросил я.

      – Более чем. Подумай сам. Что такое человеческая цивилизация? Это не что иное, как огромное производство денег. Человеческие города – просто денежные фабрики, и только по этой причине в них живет такая уйма людей.

      – Но там ведь производят не только деньги, – сказал я. – Там…

      – Там все время идет бурный рост, – перебил Энлиль Маратович, – хотя не до конца понятно, что именно растет и куда. Но это непонятно что растет и растет, и всех очень волнует, быстрее оно растет, чем у других, или медленнее. Потом оно внезапно накрывается медным тазом, и в стране объявляют национальный траур. А потом оно начинает снова расти. При этом никто – вообще никто из тех, кто в городе живет, – этого непонятно чего ни разу не видел…

      Он провел перед собой рукою, как бы указывая на панораму невидимого города за стенами.

      – Люди производят продукт, о котором не имеют никакого понятия, – продолжал он. – Несмотря на то, что ежедневно думают только про него. Как бы ни называлась человеческая профессия, это просто участок карьера по добыче денег. Человек работает в нем всю жизнь. У него это называется «карьерой», хе-хе… Не подумайте, что я злорадствую, но современное рабочее место в офисе – cubicle – даже внешне похоже на стойло крупного рогатого скота. Только вместо ленты с кормом перед мордой офисного пролетария стоит монитор, по которому этот корм показывают в дигитальном виде. Что вырабатывается в стойле? Ответ настолько очевиден, что вошел в идиоматику самых разных языков. Человек делает деньги. He or she makes money.

      Мне захотелось возразить.

      – Деньги – это не производимый продукт, – сказал я. – Это просто одно из изобретений, которые делают жизнь проще. Одно из следствий эволюции, которая подняла человека над животными…

      Энлиль Маратович насмешливо уставился на меня.

      – Ты действительно думаешь, что человек поднялся в результате эволюции выше животных?

      – Конечно, – ответил я. – А разве нет?

      – Нет, – сказал он. – Он опустился гораздо ниже. Сегодня только ушедший от дел миллионер может позволить себе образ жизни животного: жить на природе в самых подходящих для организма климатических условиях, много двигаться, есть экологически чистую пищу и при этом вообще никогда ни о чем не волноваться. Подумайте: ведь никто из животных не работает.

      – А белочки? – спросила Гера. – Они ведь собирают орехи.

      – Милая, это не работа. Вот если бы белочки с утра до ночи впаривали друг другу прокисшее медвежье говно, это была бы работа. А собирать орехи – это бесплатный шопинг. Работают только скоты, которых человек вывел по своему образу и подобию. И еще сам человек. Если, как ты говоришь, задача денег – сделать жизнь проще, почему люди добывают их всю жизнь, пока не превратятся в старческий мусор? Вы серьезно считаете, что человек делает все это для себя? Я вас умоляю. Человек даже не знает, что такое деньги на самом деле.

      Он обвел нас с Герой взглядом.

      – В то же время, – продолжал он, – понять, что это, совсем несложно. Достаточно задать элементарный вопрос – из чего их добывают?

      Мне показалось, что вопрос обращен ко мне.

      – В двух словах сформулировать сложно, – сказал я. – На этот счет до сих пор спорят экономисты…

      – И пусть спорят дальше. Но для любого карьерного работника это однозначно. Деньги добываются из его времени и сил. В них превращается его жизненная энергия, которую он получает из воздуха, солнечного света, пищи и других впечатлений жизни.

      – Вы имеете в виду, в переносном смысле?

      – В самом прямом. Человек думает, что добывает деньги для себя. Но в действительности он добывает их из себя. Жизнь устроена так, что он может получить немного денег в личное пользование только в том случае, если произведет значительно больше для кого-то другого. А все, что он добывает для себя, имеет свойство странным образом просачиваться между пальцев… Ты разве не заметил? Когда работал грузчиком в универсаме?

      Гера посмотрела на меня с любопытством. Мне захотелось убить Энлиля Маратовича на месте.

      – Заметил, – буркнул я.

      – Причина, по которой люди не понимают природу денег, проста, – продолжал Энлиль Маратович. – О них разрешается говорить только в рамках карго-дискурса. Речь идет не о том, что жизнь человека перерабатывается в непонятную субстанцию, а о том, какая валюта перспективней – евро или юань. И можно ли в этой связи верить йене. Серьезные люди о другом не говорят и не думают.

      – Естественно, – сказал я. – Человек стремится к деньгам, потому что иначе он умрет с голоду. Так уж жизнь устроена.

      – Слова правильные, – согласился Энлиль Маратович. – Но я бы чуть поменял их порядок. Тогда изменится акцент.

      – А как надо?

      – Жизнь устроена таким образом, что человек умрет с голоду, если станет стремиться к чему-то кроме денег. Я как раз и объясняю, кем она так устроена и почему.

      – Допустим, – сказала Гера. – Но как именно человек вырабатывает деньги? У коровы есть вымя. А у человека ничего подобного нет.

      Энлиль Маратович улыбнулся.

      – Кто тебе сказал?

      Гера, как мне показалось, смутилась.

      – Вы хотите сказать, что у человека есть вымя, как у коровы? – спросила она.

      – Именно так.

      – Где же оно? – спросила Гера совсем тихо.

      Я не удержался и посмотрел на ее грудь. Это не укрылось от Энлиля Маратовича.

      – В голове, – сказал он и, глядя на меня, выразительно постучал пальцами по черепу.

      – Где именно в голове? – спросил я.

      – Я только что объяснял, – ответил Энлиль Маратович. – Ум «Б» и есть тот орган, который производит деньги. Это денежная железа, которая из всех животных есть только у человека…

      – Подождите, – перебил я. – Мы говорили про то, что ум «Б» производит различие между двумя «Мерседесами». А при чем тут деньги?

      – Различие между двумя «Мерседесами», выделенное в чистом виде, и есть деньги. А культурная среда, которая состоит из таких различий, – это карьер, в котором деньги добывают. Этот карьер, как вы понимаете, не где-то снаружи, а в голове. Поэтому я и говорю, что люди добывают деньги из себя.

      – А как человек может работать в карьере, если этот карьер у него в голове?

      – Очень просто. В уме «Б» идет непрерывное абстрактное мышление, которое створаживается в денежный концентрат. Это похоже на брожение в виноградном чане.

      – А что такое денежный концентрат?

      – Различие между двумя «Мерседесами» – это и есть денежный концентрат. Он соотносится с деньгами примерно как листья коки с кокаином. Можно сказать, что деньги – это очищенный и рафинированный продукт ума «Б».

      – Скажите, а этот денежный концентрат случайно не то же самое, что гламур? – спросила Гера.

      – Верно мыслишь, – ответил Энлиль Маратович. – Но денежный концентрат – это не только гламур. В деньги перерабатывается практически любое восприятие, которое существует в современном городе. Просто некоторые его виды приводят к выработке большего объема денежной массы на единицу информации. Гламур здесь вне конкуренции. Именно поэтому вокруг человека всегда столько глянца и рекламы. Это как клевер для коровы.

      – А разве гламур есть всюду? – спросил я.

      – Конечно. Только он всюду разный. В Нью-Йорке это автомобиль «Феррари» и туалет от какой-нибудь Донны Каран. А в азиатской деревне это мобильный с большим экраном и майка с надписью «Mickey Mouse USA Famous Brand». Но субстанция одна. Гера посмотрела на мои ноги. Я заметил, что мои штанины сбились вниз и обнажились носки, резинки которых были украшены лейблами в виде британского флага.

      – А в чем состоит роль дискурса? – спросил я озабоченно.

      – У пастбища должна быть ограда, – ответил Энлиль Маратович. – Чтобы стадо не разбрелось.

      – А кто за этой оградой?

      – Как кто. Мы.

      Я вспомнил, что то же самое, почти слово в слово, говорил мне в свое время Иегова. Гера вздохнула. Энлиль Маратович засмеялся.

      – Ждала от жизни большего? – сказал он. – Не жди.

      – А что бывает с людьми, которые отказываются поедать концентрат и вырабатывать деньги? – спросила Гера.

      – Я пастырь добрый, – ответил Энлиль Маратович. – Ругать не буду. Но ты сама подумай, как корова может отказаться вырабатывать молоко? Ей придется перестать кушать.

      – Но ведь люди, наверно, могут вырабатывать вместо денег что-то другое? Например, как в Советском Союзе?

      Энлиль Маратович поднял брови.

      – Хороший вопрос… Если коротко, можно сказать так: животноводство бывает мясное и молочное. Когда оно перестает быть молочным, оно становится мясным. А когда оно перестает быть мясным, оно становится молочным. В переходные эпохи оно бывает комбинированным. Ничего другого пока не придумали.

      – А что это значит – мясное животноводство? – спросил я.

      – То и значит, – сказал Энлиль Маратович. – Можно пить молоко, а можно есть мясо. Есть ресурс, который люди производят при жизни, и есть ресурс, который они производят во время смерти… К счастью, эти ужасные технологии давно осуждены и остались в прошлом, так что не будем на них останавливаться.

      – Войны? – спросила Гера.

      – Не только, – ответил Энлиль Маратович. – Впрочем, войны тоже сюда относятся. Они бывают разной природы. Иногда вампиры разных стран просто играют друг с другом, как дети. Только вместо солдатиков у них люди. Бывает даже, что вампиры одного клана играют в солдатики друг с другом на собственной территории. Правда, обычно мы стараемся делить ресурсы мирно. Но это не всегда получается.

      – Может быть, людям нужно добраться до этих мясных и молочных животноводов? – спросила Гера.

      – Разрушить ограду? – поддакнул я. – Вернуться в естественную среду?

      – Вы, ребята, не забывайте, что вы теперь сами животноводы, – сказал Энлиль Маратович. – Иначе вы бы здесь не висели. Ценю ваш порыв, я сам по природе сострадательный и добрый. Но поймите раз и навсегда – коров, свиней и людей нельзя отпустить на волю. Причем если для коров и свиней еще можно что-то подобное специально придумать, то для людей это невозможно в принципе, поскольку они, в сущности, есть просто вынесенная наружу часть нашей перистальтики. Особенность этих существ в том, что естественной среды обитания у них нет. Только неестественная, ибо сами они глубоко неестественны. Человеку нечего делать на воле. Он выведен именно для того, чтобы жить как живет. Но не надо проливать по этому поводу слезы – не так уж человеку и плохо. Вместо воли у него есть свобода. Это совершенно потрясающая вещь. Мы говорим ему – пасись где захочешь! Чем больше у тебя свободы, тем больше ты произведешь денег. Разве плохо?

      И Энлиль Маратович довольно засмеялся.

      – Мне непонятно самое главное, – сказал я. – Все денежные потоки от начала до конца контролируются людьми. Каким образом вампиры собирают и используют деньги?

      – Это уже другая тема, – ответил Энлиль Маратович. – Об этом вы узнаете позже. А теперь немного помолчим…