О чем помнит девственница

      Журнал New Scientist как-то провел опрос среди сотни крупнейших ученых мира. У них спрашивали: в каких областях вы ждете открытий через пятьдесят лет? Основной набор пророчеств получился вполне традиционным: нанотехнологии, темная энергия, генетическая медицина…

      Но был и такой прогноз: «Психологи уже многое узнали о природе ложных воспоминаний. За последующие 50 лет ученые научатся создавать их искусственно. Но я боюсь, что какому-нибудь новому Джорджу Оруэллу придется написать антиутопию “2084” — о новом виде тоталитарного общества, где власть управляет воспоминаниями. Мы должны иметь в виду, что память, подобно свободе, — очень хрупкая вещь».

      Эти слова принадлежат Элизабет Лофтус, профессору психологии университетов Калифорнии и Вашингтона, одному из ведущих специалистов по психологическим механизмам памяти. Эксперты включают ее в сотню самых выдающихся психологов XX века. Причем славу ей принесли именно исследования, связанные с ложными воспоминаниями.

      — Это направление в психологии возникло как ответ на довольно опасную общественную ситуацию. В 70−х годах прошлого века появилось очень много случаев, когда люди во время психотерапевтических процедур вдруг начинали вспоминать о пережитом в детстве сексуальном насилии со стороны кого-то из родственников — отца, дяди, старшего брата и т.д. Теперь вся Америка пытается припомнить, не было ли у кого изнасилования в раннем детстве — дескать, раньше они об этом не вспоминали, потому что столь травмирующее событие вытеснялось из памяти, — рассказывает Вероника Нуркова, доцент психфака МГУ, один из ведущих специалистов по психологии памяти. Она работала с Элизабет Лофтус, в частности, они вместе исследовали, как отложились в воспоминаниях людей теракты в Москве и Нью-Йорке.

      В США, как известно, граждане готовы обращаться в суд, даже если случайно облились горячим кофе. И люди, считавшие себя жертвами сексуального насилия, в массовом порядке побежали вчинять иски своим престарелым отцам или троюродным дядям. Поначалу суды вставали на сторону «пострадавших», но потом решили привлечь экспертов-психологов. Тем более что дело порой доходило до абсурда. В своей книге «Память» Нуркова приводит пример: девушка во всех подробностях описывала, как ее на протяжении семи лет регулярно насиловал отец. Однако медицинская экспертиза обнаружила, что эта барышня — девственница.

      Элизабет Лофтус активно откликнулась на призыв разобраться с «забытыми» изнасилованиями, тем более что вторая ее специальность — юрист. И ей удалось показать, как можно создавать у людей ложные воспоминания.

«Я видел этого кролика!»

      Сильно упрощая, нашу память можно сравнить со шкафом, где по ящичкам разложены знания о прошлом. Вот только вынимая из шкафа вещь, можно обнаружить, что она помята или изъедена молью, в крайнем случае она может просто пропасть, но ситуация, когда вы положили на полку джинсы, а потом вместо них вынули изящные трусики, представляется маловероятной. А вот с памятью такое вполне возможно.

      В своих экспериментах Элизабет Лофтус не раз показывала, как можно заставить человека «вспомнить» то, чего с ним на самом деле никогда не происходило. Люди обнаруживали в своей памяти истории о том, как они в детстве терялись в магазине или «до мяса» резали руку стеклом, хотя в реальности ничего подобного с ними не случалось.

      У испытуемых спрашивали, встречали ли они в Диснейленде героя мультфильмов — кролика Банни, и 36% опрошенных ответили, что встречали и даже пожимали ему руку. А между тем этого персонажа в Диснейленде никогда не было и быть не могло: мультик про него выпускает компания Warner Brothers — вечный конкурент Диснея.

      В другом эксперименте Лофтус показывала испытуемым короткий видеоролик, а потом задавала вопрос: «С какой скоростью ехал белый фургон в показанном сюжете?» Довольно большой процент людей начинал припоминать, что он мчался или едва ехал. При этом в ролике никакого фургона не было вовсе.

      Эти эффекты нельзя объяснить просто искажением памяти. Как считает Лофтус, в алгоритм запоминания встраивается дополнительный когнитивный элемент — новая информация. И этот элемент, приобретенный уже после того как событие произошло, с точки зрения сознания получает равные «права» на участие в реконструкции события.

Новая антиутопия

      — Сейчас мы выявили примерно пятнадцать факторов, которые могут вызывать ложные воспоминания. В лабораторных исследованиях мы применяем их по одному, и нам удается создавать достаточно стойкие воспоминания о событиях, которые никогда с человеком не происходили. А в реальной жизни таких факторов может действовать сразу несколько, — говорит Вероника Нуркова.

      То есть «имплантация воспоминаний» — это не просто забавный фокус, который демонстрируют психологи-экспериментаторы. Возможности управлять памятью человека огромны, как потенциал ядерного ядра, который сначала тихо изучался в физических лабораториях, а потом взорвался Хиросимой.

      Конечно, в ложных воспоминаниях о собственном детстве, может, и нет ничего угрожающего. Но ведь с такой же легкостью можно, например, видоизменить память людей, когда они дают свидетельские показания в суде, и тем самым разрушить один из столпов существующей системы правосудия.

      Гибкостью и хрупкостью нашей памяти могут в своих целях воспользоваться реклама (маркетологи уже учатся «управлять» прошлым потенциальных потребителей) и политика. Они дают возможность манипулировать нашим отношением к историческому прошлому.

      Элизабет Лофтус боится, что чем больше наука узнает о природе памяти, тем выше шанс появления целой индустрии ложных воспоминаний. Она рисует довольно мрачные картины будущего, на фоне которых антиутопия Оруэлла «1984» кажется примитивом. В ней управление человеческой памятью было одним из столпов тоталитарного общества: специальный институт круглосуточно стирал из нее следы нежелательных для режима событий. Но все равно находились люди, которые помнили «не то, что нужно». И тогда власти приходилось применять грубую силу — аресты, зверские пытки, расстрелы. В реальности же новые технологии манипуляций памятью позволяют управлять воспоминаниями с помощью куда более тонких методов.

      Особенно пугает Лофтус возможность появления препаратов, которые способны влиять на содержание памяти. Такие лекарства уже разрабатываются в лабораториях разных стран мира.

Память проще сломать, чем починить

      Недавно сразу несколько групп нейрофизиологов из США, Франции, Великобритании, Израиля и России сообщили о том, что ими разработан метод стирания отдельных воспоминаний.

      Руководитель одного из этих научных коллективов — сотрудник Института нормальной физиологии РАМН Константин Анохин. Первоначально ученые хотели найти средства, улучшаю­щие память. Сейчас во всем мире идет бум разработок «таблетки памяти», цель которых — помочь как страдающим болезнью Альцгеймера, так и просто людям, которые хотят больше и лучше запоминать. По словам Анохина, достигнуты значительные успехи, однако пока идет экспериментальная проверка и ученые еще не готовы обнародовать свои результаты. «Химия мозга такова, что ее гораздо легче поломать, чем улучшить», — говорит профессор. Поэтому на первой стадии удалось разработать методы, поз­воляющие стирать фрагменты воспоминаний.

      — Смысл процедуры, которую мы разработали, заключается в том, что определенные препараты даются на фоне извлечения из памяти того воспоминания, которое вы хотите «стереть». То есть это сочетание направленных операций над мозгом — химической и психологической. Поэтому я в свое время «популярно» определил данный метод как «химическую психохирургию памяти», — объясняет Анохин.

      Воспоминание — вовсе не повторное воспроизведение информации. Это — активная реконструкция, попытка заново пережить то, что когда-то вызвало определенные ощущения. Поэтому когда мы что-то вспоминаем, одновременно происходит и новое запоминание: старые данные как бы перезаписываются заново. Но прежде чем снова отправиться в кладовые мозга, недавно извлеченное из них воспоминание в течение часа или двух «отвердевает» — в это время в мозге вновь активируются молекулярные процессы, происходившие при первоначальном запоминании. Вот эти-то процессы ученые и научились разрушать фармакологическими препаратами.

      В России эксперименты пока проводятся только на животных. В большинстве других стран — тоже. Но, как нам стало известно, американские исследователи из университета Эмори (Атланта) уже перешли к испытаниям на людях-добро­вольцах. Результаты пока не опубликованы, но, по слухам, эксперименты идут относительно успешно.

Ненужное — стереть

      Таблетки, «стирающие» память, нужны ученым не просто для забавы. Предполагается, что с их помощью можно будет, например, помочь жертвам посттравматического стрессового синдрома. Им страдают многие люди, побывавшие на войне, пережившие катастрофы, изнасилования или теракты. Память о пережитом не дает им спокойно жить дальше. Психологическая травма, полученная в результате перенесенной трагедии, вызывает серьезные изменения в человеческом мозге и может привести к постоянному стрессу, снижению умственных способностей и прочим напастям. Теоретически, «убрав» память о случившемся кошмаре, можно человека излечить.

      — Прежде чем можно будет говорить о практическом применении подобных методов, еще должно пройти несколько лет серьезных испытаний. Но я не исключаю, что когда-нибудь стирание травмирующих воспоминаний станет обычной медицинской процедурой, — говорит Анохин. — Пока мы даже не начали сотрудничать с психотерапевтами. Хотя, наверное, стоило бы.

      Естественно, подобный метод лечения душевных травм вызывает массу вопросов. Например, до конца не известно, уничтожаются ли воспоминания навсегда или только временно блокируются.

      — Скорее всего, «стертая» память может восстанавливаться. Мы это неоднократно наблюдали, экспериментируя с разными видами животных и формами памяти. А у американцев, например, в одних лабораториях получают такие же результаты, а в других нарушенная память не возвращается. Здесь много загадочного. Есть и еще более сложные вещи — иногда память может вернуться спонтанно, а в других случаях, даже если она сама не возвращается, ее можно направленно восстановить. Поэтому я не устаю повторять, что сейчас надо заниматься научными исследованиями и стараться понять природу этого процесса, а не рваться сразу «стирать» воспоминания у человека. Тем более что наши данные убеждают меня, что термины «стирание» или «ликвидация» могут вообще быть ошибочны. Скорее всего, речь должна идти о «блокировании», — размышляет Константин Анохин.

      Другая опасность заключается в том, что вместе с «вредными» воспоминаниями может «стереться» что-то еще. Ведь память образует свое­образную «паутину»: потянув за одну ниточку, можно повредить множество других нитей.

      Правда, биологи из Центра нейронаук при Нью-Йоркском университете в ходе недавних экспериментов, результаты которых опубликованы журналом Nature Neuroscience, выясняли, остаются ли неповрежденными «соседние» воспоминания при «стирании» из памяти крыс конкретного пугающего следа. Крыс приучили бояться двух мелодий, после которых они получали удар электротоком. Заслышав знакомые сигналы, животные буквально замирали от страха. Но те из них, которым после очередного пугающего прослушивания одной из мелодий ввели препарат, «стирающий» воспоминания, переставали ее бояться. При этом вторая мелодия по-прежнему вызывала у них панику.

      Нейрофизиолог Грегори Кверк в одном из недавних интервью заявил, что психиатров, специализирующихся на лечении посттравматического стресса, должны обнадежить результаты этого исследования. «Такие лекарства смогут дополнить традиционную психотерапию, — сказал он. — Это будущее психиатрии — нейробиология может предоставить новые инструменты, которые сделают ее более эффективной».

Вынуть, выстирать, высушить и вернуть обратно

      Теоретически появление препарата, «стирающего» трагические события прошлого в сознании человека, действительно может стать настоящим прорывом в лечении посттравматического стресса, всевозможных фобий и прочих психических недугов.

      — Пока я о такой процедуре ничего не слышала. Похоже на утопию. Но, конечно, хотелось бы иметь такой препарат, с помощью которого можно «стереть» травмирующее воспоминание. Психотерапия — это долго, сложно, дорого. Хочется иметь более эффективные средства, — призналась нам Надежда Тарабрина, руководитель лаборатории психологии посттравматического стресса Института психологии РАН.

Но тут же она добавила:

      — И все-таки я очень сомневаюсь в эффективности такого препарата. Дело в том, что психотерапия не лечит последствия травмы, она помогает встроить ее в личность. И вообще иногда травма может стать для психики человека источником позитива, благодаря ей может про­изойти личностный рост.

       «Стереть», удалить всегда легче, чем понять и суметь пережить. Вот только, «стирая» свои несчастья, не лишим ли мы себя источника собственного развития? Ведь именно мучительные проблемы часто являются стимулом что-то делать, не дают забыться в размеренной скуке обыденной жизни.

      Сюжет фильма «Вечное сияние страсти» разворачивается в лабиринтах сознания человека, из которого в течение ночи компьютер должен изгнать воспоминания о несчастной любви. Но герой вдруг понимает, что больше всего на свете не хочет терять любимую, и пытается спастись от всевидящего ока машины, пряча ее в полузабытых воспоминаниях детства и других удаленных уголках памяти.

      А для скольких философов и писателей несчастье служило одним из главных источников вдохновения и творчества — вспомним хоть того же Достоевского… Скорее всего, без своих «травматических воспоминаний» они остались бы простыми обывателями, не особо несчастными, не слишком счастливыми.

      — Допустим, с человеком случилось что-то страшное. После этого события прошло какое-то время, пусть даже небольшое. Ситуация начинает прорабатываться — мы называем это «работой горя». Если даже изъять сам факт психотравмирующей ситуации, то куда девать выводы, которые человек уже успел сделать?! Допустим, человек воевал в Чечне. Это очень тяжелый стресс. Человек вернулся, ему «стерли» травмирующие воспоминания, и тут ему звонит его боевой друг: «Ты помнишь, как мы с тобой в горах…» А он не понимает, о каких горах идет речь. Давайте честно — в основном на войне, если это не Отечественная война, люди оказываются неспроста: они либо сами сознательно это выбирают, либо делают это опосредованно, через несколько более мелких выборов. Кто-то воюет за правду, кто-то — из-за своей агрессивности, кто-то — просто чтобы из дома свалить… Но в любом случае они обязаны ответить за свой выбор, иначе они перестанут быть людьми. Стирая воспоминания, вы стираете и их последствия без возможности их проработать, — считает Ольга Тихомирова из Центра психоаналитических исследований творческого процесса.

      Вообще работа психоаналитиков сводится скорее к пробуждению воспоминаний, нежели к их «стиранию».

      — Мы, наоборот, стараемся вынуть из памяти то, что там запрятано. Наша цель — вытащить воспоминание из человека, постирать, просушить на солнышке и вернуть обратно. И в результате оказывается, что это воспоминание не такое уж страшное и его вполне можно обсуждать, — добавляет ее коллега Юлия Круковская.

      Они тут же приводят пример из их совместной практики:

      — У женщины была канцерофобия — боязнь рака. Совершенно иррациональный страх: при малейшем стрессе она тут же бежала проверяться на рак. Когда же начали выяснять, всплыло воспоминание о том, как ее в двухлетнем возрасте повезли прощаться с умирающей бабушкой. Она все это забыла. Но само впечатление было настолько ярким, что после определенной работы она вспомнила все — картину на стене, цвет обоев, расположение мебели в комнате. После она проверила у мамы — оказалось, что все действительно было именно так. И когда она это вспомнила, фобия сразу отступила. Кстати, выяснилось, что бабушка умирала не от рака, а от другой болезни. Просто взрослые в разговоре упомянули совсем другого человека, который двадцать лет назад болел раком и уже выздоровел. Но все это наложилось: страх — бабушка — рак, и переварилось в фобию. Если бы мы это воспоминание не вытащили, женщина продолжала бы страдать.

Это должно обсуждаться всем обществом

      И снова об антиутопиях. Вполне возможно, что химическое «стирание» воспоминаний со временем удастся превратить во вполне безопасную медицинскую процедуру. Но все-таки не покидает опасение, что это открытие может быть использовано с какими-то «антиутопическими» целями. Понятно, что страх перед любой новинкой всегда во много раз больше, чем ее реальная угроза. Но все-таки…

      — Как и Элизабет Лофтус, мы постоянно привлекаем внимание к социальным опасностям, к которым могут привести манипуляции воспоминаниями. Конечно, если такая возможность заложена в особенностях памяти и открыта наукой, то нет смысла ее утаивать, это не поможет. Значит, люди о ней должны знать. Но моральные вопросы все равно остаются. Это очень сложная проблема, которая должна обсуждаться всем обществом, — говорит Константин Анохин.

     — А в чем, на ваш взгляд, наибольшая опасность «стирания» воспоминаний? Некорректное использование в медицине? Применение в каких-то политических целях? Негативные воздействия на личность человека? Насильственное применение этого метода к преступникам? — поинтересовались мы у профессора.

      — Все перечисленное и еще многое другое, что может породить больное воображение, — ответил он.