Следуя этикету, он пропустил ее в комнату первой. Она несколько нерешительно направилась к столу и встала, вероятно, ожидая его. Он замешкался, прикрывая дверь и тогда я увидел на ее лице раздражение: сжались губы, раздулись ноздри. Она в полуоборота к нему, фыркнула. Как раз в этот момент он справился с замком двери и радостный, тоже подошел к столу. Я приветствовал их, не поднимаясь со своего места и терпеливо ждал, когда они определятся, кому где сидеть. Так было предусмотрено, что один супруг должен был усесться напротив меня, тогда как другой оказывался рядом - слева и в полуоборота ко мне... Фронтальную позицию заняла девушка.

Я их принимал после звонка матери мужчины, которая просила меня помочь с невесткой и наставить на путь истинный сына. По ее мнению он терял любовь к матери. Это, в свою очередь, означало, что она могла лишиться единственного родного ей существа в этом мире...

Как часто бывает, я решил и этот сеанс начать с вопроса, который должен был вербализовать суть их проблемы. Поскольку девушка видела себя в роли невольника, которого прнинудили придти к психотерапевту, она держалась несколько вызывающе. В такой позиции начать что-то говорить означало начать в чем-то признаваться. Вообще, она была смазливой, знала себе цену и мне показалось, что все ее существо готово было дать мне обещание, что все самое лушее у нее еще впереди. Наверное, не только я обращал внимание на несоответствие в этой парочке и потому, вероятно, мужчина, который сидел слева от меня, не раз чувствовал на себе взгляды зависти, ехидства, насмешки и всего подобного в том же роде, когда они оказывались на людях. Он, для начала, был ниже ее ростом и на голове редкие волосы грозились в ближайшее время покинуть хозяина. Черты лица были самыми стандартными - такого на групповых фотографиях можно не заметить. Свои маленькие сухонькие руки он положил на стол, тогда как любимая супруга сидела ровно и явно в ближайшее время не была намерена показывать мне больше, чем свою визитную карточку в стиле евростандарт. Подумалось мне еще, что стрижется она в дорогих парикмахерских, равно как и одежда на ней была не дешевая, а волосы - крашенные под блондинку...

Парня звали Пашей и он легко определил суть их проблемы, когда сказал:

— Мне кажется (предикат визуальный), мы перестали друг друга понимать... - затем, подумав, добавил. - Мне кажется, что у нас много завистников. и с мамой у меня в последнее время не ладится. Одним словом - я запутался.

Тут он посмотрел на свою жену, то ли предлагая ей вступить в разговор, толи - продолжить его, а может, с опаской, ожидая возражения, несолгласия, гнева...

Жена Саша только отвела от него глаза в сторону стены. Незамысловатый рисунок обоев не удержал ее внимания больше, чем на несколько секунд. Тогда она собрала всю силу воли и взглянула мне прямо в глаза. Я поддался ей и отвел свой взгляд на мужа, выдержал незначительную паузу и спросил:

— Что бы с вами случилось, если б вы вспомнили, как в последний раз над вами подсмеивались, завидуя вам - вашему успеху и тому, что вы можете каждую ночь ложиться в постель с такой красивой, обворожительной женой? Или вы научились расслабляться, когда вам не хочется вспоминать или обращать внимание на мелких пакостников - неудачников в жизни. Вы ведь считаете себя состоявшейся личностью, раз способны содержать семью и оплатить визит к психотерапевту, иметь ребенка. Кстати, как его зовут?

Как я рассчитывал, оба супруга опешили.(Замешательство) Саша смотрела на мужа и подспудно должа была заметить, как расширяются его зрачки, как красные пятна образуются на его щеках, как суетливо начинают "теребить друг друга" руки.(Транс)

— Лена. - отвечал Паша, называя по имени дочь.

Моей задачей было не дать ему придти в себя. Поэтому, углубляя состояние транса, я продолжал спрашивать, рассказывать, говорить...

— А разве иметь машину в наше время - это немаловажная заслуга, если не считать, сколько денег уходит на ее ремонт...

— Вот именно! - не сдержалась девушка.

Я выставил указательный палец в знак восклицания, между тем продолжая разговаривать с Пашей, не убирая своего взгляда с его лица.

— ...А согласись со мной, Паша... и представь, что ты идешь по Невскому и держишь под руку Сашу. Разве ты чувствуешь себя ниже ее ростом, разве ты готов ее уступить кому-то?! Она твоя! Потому что ты ее достоин! Но Владимир Ильич сказал однажды, что труднее удержать власть, чем завоевать ее! - тут я снова выставил указательный палец и "повторился" - Завоевать и удерживать трудно, тогда как знать, что любят, можно!

Совершенно сбитый с толку, молодой человек тупо смотрел в одну точку. Теперь руки его не теребили друг друга, а лежали безвольно на столе. Я чувствовал, на сколько он зажат и как боится он посмотреть в сторону жены. В этот момент, коротко сжав его предплечье, я обратился к Саше:

— А сколько Лене лет?

— Два годика!

— И она уже разговаривает?! - этот вопрос я задал с такой интонацией, будто готов был крайне удивиться, что ребенок такого возраста способен говорить.

— Конечно!

Я снова сжал предплечье Паши и теперь спросил его:

— Что она говорит тебе, Паш?

— Она говорит... - он поперхнулся. - Она говорит...

В этот момент я отпустил его предплечье и обратился к Саше, выставив указательный палец и состроив на лице строгость следователя:

— Папочка, любимый, ты пришел!..- выпалила Саша.

Во всяком случае мне показалось, что голосом мама подражала дочери.

Открыв ей ладони, изображая жест - "вот так!", я медленно опусти руки на стол, ближе к девушке и изменился в лице. Теперь я смотрел на нее с любовью, глаза мои наполнились слезами и чуть ли не шепотом я спросил ее:

— Ты была бы счастлиа, окажись ты на месте Лены? Или ты бы прятала руки руки под столом, если бы на твое лицо одели чадру и отвезли на восток, запретили бы выходить из дома и заставили бы спать с толстым жирным и вонючим стариком...

Как по команде, она вытащила из-под стола руки и в тот момент, когда они должны были лечь напротив моих, я отстранился, оперевшись на спинку стула. Мои руки оказались на моем затылке и глубоко вздохнув, я предложил закурить.

Паша схватился за мою пачку сигарет, жена покосилась на курево, но отказалась присоединиться к нам. Мне пришел на ум анекдот на тему новых русских, потом еще один и когда незаметно я повернулся к ней боком, а к Паше - грудью, да еще и слегка придвинувшись, девушка вдруг выпалила:

— Нам сделано на "отворот"!

— В смысле!- теперь я медленно поворачивался в ее сторону. Пора было загасить сигарету и снова положить руки на стол.

Неожиданно вмешался Паша:

— Да. Нам сделано на отворот. У меня был друг, который очень хотел... переспать с Сашей. Когда она ему отказала, он подарил ей Бусы. На день рождения. Она говорит, что как только одела их, то почувствовала себя плохо. А потом... Ну ты лучше сама расскажи.

Девушка, явно смущаясь, заговорила:

— Я... ну, в общем, перестала что-либо чувствовать. Но мы были у врача. У нас есть справки. Вот, пожалуйста. - пригнувшись, она взяла с пола сумчку и вытащила бумаги, бланки.

Я прочитал эпикриз невропатолога, затем они мне рассказали, что им сказал психотерапевт в поликлинике. Наконец, дело дошло до экстрасенсов и магов. Тут все получилось посложнее, потому что экстрасенс сказала, что порча сделана настолько сильная, что ее может снять только такой же сильный маг, а маг запросил такую сумму, что им пришлось отложить это дело на некоторый срок, чтобы накопить деньги. Авторство порчи приписывалось цыганской колдунье.

Тут было над чем призадуматься и прежде чем продолжить, я решил убедиться, что она действительно ничего не чувствует в области гениталий, как это следовало из заключения невропатолога.

— Тебя Сашей звать? - спросил я ее.

— Да! - кивнула она, несколько удивленно. В это время я держал себя за голову обеими руками, смотрел мимо нее в угол комнаты.

— Прости. Меня очень шокировало то, что вы мне тут рассказали. А вот если бы пришлось тебя осмотреть прямо здесь, ты бы согласилась?

Еле заметно пожимая плечами, приподняв правую бровь, она отвечала, теперь уже глядя прмо мне в глаза:

— Если надо, конечно...

— И гипноз не помог? - спрашивал я.

Она кивнула, слегка приподняв обе брови.

— И от Паши мало что зависит?

Она закивала, тогда как правое плечо ее, как и бровь, дрогнули.

Снова схватившись за голову, глядя в угол комнаты, я начал спрашивать ее, медленно переводя взгляд на нее:

— Ты хочешь сказать,.. что... ты действительно ничего там не чувствуешь?

Тут моя рука совершила некоторый трюк. Указывая пальцем на низ ее живота и заметив, как она пытается снять со стола руки и снова их спрятать, я схватил ее правую руку за запястье и некоторое время силой удерживал в своей ладони. Она пыталась выдернуть собственную руку из этих тисков и... кивнула. Я отпустил ее. В этот момент мне показалось, что через ее широко раскрытые зрачки я мог заглянуть в самую бездну ее страха.

Паша сидел безучастный, а в следующую секунду он зевнул.

— Тебе скучно, Паш? - спросил я его.

— Нет! - покачал он головой.

— Но теперь ты должен оставить нас наедине.

— Хорошо.

— Посиди в другой комнате. Там много журналов.

— Хорошо... Экстрасенс сказала, что у нас больше не будет детей.

— Она ошиблась. - я сжал его предплечье, чтобы потом отпустить его и сказать, пока мы оба вставали со стула:

— У вас будет ребенок и в ближайшее время!..

Прикрыв дверь, я попросил Сашу сесть поудобнее на диван и авторитетным тоном завил, что буду проводить с ней сенс классического гипноза. Она беспрекословно подчинилась мне и по тому, как ерзала она, пытаясь найти оптимальное положение для тела, чтобы дать ему возможность расслабиться, я сделал вывод, что она действительно прошла гипнотерапию. И все-таки предварительно я спросил ее, как проходил сенс у психотрапевта и она ответила, что в тот момент, когда надо... "заснуть", она обычно вздрагивает и... "просыпается". Мне стоило приложить усилия, чтобы не улыбнуться.

В этот раз получилось так же, как она рассказывала. Как только наступал переходной период, после которого обычно наступает полная релаксация и связующим раппорта остается аудиальный контакт, девушка вздрогнула, будто по ее телу пропустили ток и глаза ее открылись. Делать другую попытку я не стал и мы снова сели за стол - друг напротив друга.

— Как звали парня, который надел на тебя бусы, потому что хотел перспать с тобой?

— Антон. - На мгновение взгляд ее обращается куда-то вверх и немного влево (визуальная память).

— Он хотел перспать с тобой или ты боялась, что об этом узнает Паша?

— Он... не знает об этом...

— Что ты спала с ним и боялась, что об этом узнает Паша, потому что Антон мог проговориться ему, чтобы похвастаться или сделать Паше больно?

Лицо девушки приняло мрачный вид и она стала избегать прямого взгляда. Руки, спрятанные под столом, что-то там теребили, кожа лица обрела бледный оттенок.

— Он не мог проговориться... - тут вдруг она вспыхивает от гнева ли, возмущения и говорит несколько визгливым голосом - Но разве я ушла тогда, или он нас с Леной бросил и ушел к маме?! На пол года!

— Ты ему отомстила за предательство или тебе было интересно быть на время женщиной Антона? Он действительно классный парень? Он что - крутой? Новый русский? У него много денег? И вы ходили по ресторанам?

— Нет! Он вообще всегда без денег! - усмехнулась она и решилась снова смотреть в мои глаза, будто желая и меня зачислить в разряд неудачников мужчин.

— Он неудачник в жизни и ты бы не вышла за него замуж, если б он тебе предложил тогда?

— Он и предлагал мне. Но я посмеялась над ним.

Руки ее вдруг "вылезли" из-под стола и легли на общее обозрение.

— Потому что отомстила обоим?

Моя версия ее мотивов приятно удивила девушку и она некоторое время соображала, соглашаться ей со мной или по привычке, что-то да возразить. Не давая ей возможности придти к какому-то логическому концу, я перевел тему:

— Тебя Антон как мужчина разочаровал или Паша никогда не удовлетворял тебя? А может ты вообще не знаешь, что такое настоящая женщина?

Пожимая плечами, она вдруг сделала заключение:

— У меня нет опыта, чтобы я могла знать, какой должна быть настоящая женщина.

— То есть кроме Паши и Антона у тебя никого больше не было?

Она кивнула и смущенно опустила глаза, снова спрятав руки.

— Мне все время снится один и тот же сон... - спустя несколько минут заговорила она.

Я вгляделся в нее и вдруг поймал себя на мысли, что упустил тот момент, когда она вошла в транс..

— Ты бы могла мне рассказать этот сон? - спросил я ее.

Она кивнула и начала говорить тихим голосом. При этом смотрела она в сторону - справа от меня, а потом - прямо перед собой, кажется, совершенно не замечая моего присутствия.

— Я всегда иду по какой-то галлерее. Вы были во дворце в Пушкине? Представляете - длинный коридор, по которому если идти, срправа будут окна без света... а скорее - это зеркала. Хотя, если в них смотришься, то не видишь своего отражения. Но я знаю, что это зеркала. Каждое новове помещение - это большая комната с мебелью в том старинном стиле. Но слишком мало света, чтобы разглядеть что-либо. Я знаю, что там - дальше, если продолжить путь, есть огромная библиотека. Мне иногда в руки попадались книги и я что-то читала, но проснувшись, не могла ничего вспомнить. Такое странное ощущение - знаешь, что что-то узнала новое и необычное, а сказать словами не можешь...

Некоторое время она сидит молча и такое ощущение, что снова силится вспомнить прочитанное или узнанное во сне. Глаза ее теперь бегают по поверхности стола, будто по страницам книги. У меня создается ощущение, что этот спонтанно индуцированный транс дал возможность ее сознанию максимально глубоко погрузиться в пространство сна. Мне кажется, что она снова видит страницы и читает их...

— Может быть я не могу пересказать прочитанное из-за языка. Книги написаны по-латыни... И я всегда недочитываю до конца, потому что кто-то толкает меня двльше, вернее - не толкает, а заставляет идти дальше - в самую последнюю комнату. А там тупик и я заранее заню об этом. Мне очень не хочется идти, но я иду. Даже если поворачиваюсь назад, получается, что я снова оказваюсь перед необходимостью сткпить в это странное помещение.

— Что ты видишь сейчас? - в тон ей, тихим голосом спрашиваю я.

— Я вижу вокруг стены, по которым сочится вода. Странно, но эти стены бревенчатые. Кажется, они даже смолой пропитаны. Или от воды они стали такими черными. Или света мало, что их как следует не разглядеть... Дальше ступени и я спускаюсь по ним вниз.

Тут она морщится и чтобы не замочить и руки, вытаскивает их из-под стола и сложив их вместе, прижимает к подбородку.

— Вокруг черная и грязная вода. в ней всегда много таблеток. Много таблеток... Много таблеток...

— Они только в воде. - аккуратно вмешиваюсь я - Если бы воды не стало, они бы остались на полу. Но ведь таблетки пропитаются влагой и уйдут на дно. Тогда вода очиститься и можно будет увидеть дальше. Смотри внимательно, пожалуйста...

Она поднимает глаза выше и смотрит, точнее - всматривается.

— разве ты не заметила, что произошло с водой и в воде?

Она спокойно опускает взгляд и удивленно восклицает:

— А таблеток нет.

— И вода чистая - добавляю я - И можно спокойно пройти в тот дальний угол, где есть дверь, чтобы открыть ее и посмотреть внимательно, что там, снаружи, яркое солнце и тебя ждут...

Саша с опаской подходит к тому месту, которое я указал и вдруг ее глаза щурятся, быстро заволакиваются слезами. Она улыбается некоторое время, но потом резко меняет выражение лица. Теперь на нем страдание и страх.

— Кто тебя ждет снаружи?

— Вы там стоите.

— И...

— Протягиваете мне руки.

Еле заметным движением я изменяю положение своей руки на столе - приближаю к ней с раскрытой ладонью. Ее руки медленно сползают вниз, готовые снова спрятаться под столом. Я знаю, что нельзя упускать момента, потому что потом может оказаться труднее выманить эти руки из ее лабиринта.

— Я жду тебя, Саша. - говорю я тихо.

— Но мне нельзя выходить. - вдруг заключает она.

— Тебе нельзя оставаться! Когда ты окажещься со мной, ты будешь знать, как знаешь всегда свое имя,Саша, что ей, Саше, нельзя оставаться долго там, на пороге.

Движение рук замирает на мгновение. Глаза ее быстро фокусируется на моем лице и тут каким-то странным образом ее руки оказываются в моих.(Якорь доверия - тактильный, стирающий страх перед прикосновением, действием, ощущением от своих действий...) Я улыбаюсь ей и она отвечает тем же. Не отпуская ее рук, я спрашиваю:

— А где вы познакомились с Пашей.

Кажется, что мучительно долго она вспоминает тот день, с трудом возвращаясь из сна в реальность прошлого.

— На вечеринке. - говорит она.

— Ты тогда тоже была в джинсах, или тебе больше идут платья. У тебя ведь фигура топ-модели.

— Я в следующий раз одену платье. - обещает она и я отпускаю ее руку.

Она смотрит на меня испуганно, будто теряет опору реальности. Я закуриваю и откинувшись в кресле, говорю ей:

— Наверное, это прекрасное зрелище, когда в яркий солнечный летний день можно тебя видеть в легком платье, с Леночкой. Как вы выходите из машины и на вас все смотрят... А ты лечилась у венеролога долго, прежде чем Антон подарил тебе бусы, или это было наоборот? Но всегда - прежде чем вы снова встретились с Пашей.

Глядя в нарисованную картинку летнего дня, она отвечала механически:

— Он потом мне подарил бусы, когда мы уже не встречались вообще!

— Я на тебе не вижу бус. - констатирую я.

Она хватает себя за шею и кивает мне. Я тяну к ней руку и она спокойно вкладывает обе свои руки в мои ладони. (наложение якоря доверия - стирание страха). Она улыбается...

— Я люблю тебя! - говорю я ей и вижу, как она вспыхивает и на глаза ее снова наворачиваются слезы.

Я продолжаю:

— Так говорит Леночка?

Она кивает.

— Если ты никогда не могла сказать это мужчине, скажи это сейчас Леночке.

Она делает слабое движение, пытаясь освободиться от моих рук.

— Ты чувствуешь, как там - и я указываю взглядом на низ ее живота - сладко жила девочка, прежде чем появиться на свет. скажи ей то, что ее заставит страстно прижаться к тебе...

— Я люблю тебя! Я люблю тебя, люблю!..

Из деликатности дальнейшие ее сотсояния я не стану описывать...

Когда немного потом, совершенно успокоенная, расслабленная и утомленная, она тупо смотрела перед собой, слушая будто со стороны свой собственный рассказ о начале их совместной жизни с Пашей, я курил и кивал, изображая крайнюю степень заинтересованности и восторга...

Через две недели ко мне заехал Паша и после нескольких минут нерешительности сознался, что нынешней его проблемой стала повышенная сексуальная активность его супруги.

— Ей хочется в день по два-три раза и при этом она стала настолько раскованной, экспрессивной, что мне стыдно бывает, когда мы выходим из комнаты. Соседи по коммуналке ухмыляются, а ей будто все равно... Вы знаете, она тут недавно мне сказала вслух, что любит меня. Это правда?

Зная, на сколько бессмыссленно посвящать такого парня в хитросплетения женской души, я отвечал ему, что он действительно слышит то из ее уст, что она чувствует, отдаваясь единственному мужчине в ее двадцатипятилетней жизни. Что касается ее повышенной возбудимости, здесь нам пришлось согласиться друг с другом, что со временем произойдет некоторое насыщение и ее сексуальность перейдет в фазу экстенсивности...

— Иначе я не выдержу, ей богу! - искренне заявлял парень.

— Но это лучше, чем фригидность? - спросил я его и он ответил после нескольких секунд глубокого раздумья:

— Да.., лучше, если б я так не уставал на работе...

Спустя несколько месяцев мне позвонила Саша и просто сказала, что беременна на шестом месяце. Я поздравил ее, она посопела в трубку и вдруг заявила:

— Паша уволился с прежней работы. Странно - теперь он работает меньше, но получает больше. Он купил мне норковую шубу, а я с животом.

— Теперь ты потерпи до родов. - ответил я ей.

Она хихикнула коротко и с явным кокетством в голосе сказала, точно имея ввиду контекстуальный смысл нашего разговора:

— Не собираюсь я терпеть! Это выше моих сил! Разве мне кто может запретить одевать шубу дома и смотреть на себя в зеркало, когда он на работе и мне никто не мешает.

— Разве он помеха?

— Но мне одной легче представить себя на Невском. А он - все еще стесняется. Может поработаете с его стеснительностью?

— Нет, Саша. Уволь. Я еще не опустился до ручки, чтобы подглядывать в замочную скважину...